Неточные совпадения
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили
на другом конце города будочника, который, подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «Кто
идет?» — но, увидев, что никто не
шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя
на воротнике какого-то зверя и, подошед к фонарю,
казнил его тут же у себя
на ногте.
— Как я могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь, не моя воля: велят
идти против тебя —
пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих.
На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо;
казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
— Ах, да… Говорят, — Карповича не
казнят, а
пошлют на каторгу. Я была во Пскове в тот день, когда он стрелял, а когда воротилась в Петербург, об этом уже не говорили. Ой, Клим, как там живут, в Петербурге!
— Боже мой, если б я знал, что дело
идет об Обломове, мучился ли бы я так! — сказал он, глядя
на нее так ласково, с такою доверчивостью, как будто у ней не было этого ужасного прошедшего.
На сердце у ней так повеселело, стало празднично. Ей было легко. Ей стало ясно, что она стыдилась его одного, а он не
казнит ее, не бежит! Что ей за дело до суда целого света!
Свершилась
казнь. Народ беспечный
Идет, рассыпавшись, домой
И про свои работы вечны
Уже толкует меж собой.
Пустеет поле понемногу.
Тогда чрез пеструю дорогу
Перебежали две жены.
Утомлены, запылены,
Они, казалось, к месту
казниСпешили, полные боязни.
«Уж поздно», — кто-то им сказал
И в поле перстом указал.
Там роковой намост ломали,
Молился в черных ризах поп,
И
на телегу подымали
Два казака дубовый гроб.
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно
на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался
на бельведер смотреть оттуда в лес или
шел на реку, в кусты, в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу целый день или слушает полоумного старика, который живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук,
казней и смотрит прямо ему в рот без зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
— Человек чистый и ума высокого, — внушительно произнес старик, — и не безбожник он. В ём ума гущина, а сердце неспокойное. Таковых людей очень много теперь
пошло из господского и из ученого звания. И вот что еще скажу: сам
казнит себя человек. А ты их обходи и им не досаждай, а перед ночным сном их поминай
на молитве, ибо таковые Бога ищут. Ты молишься ли перед сном-то?
Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество,
слава богу,
идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без смертной
казни, то обыватель глядел
на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать
на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить.
— Да если б и теперь был один лишь церковно-общественный суд, то и теперь бы церковь не
посылала на каторгу или
на смертную
казнь. Преступление и взгляд
на него должны бы были несомненно тогда измениться, конечно мало-помалу, не вдруг и не сейчас, но, однако, довольно скоро… — спокойно и не смигнув глазом произнес Иван Федорович.
— Вместе судите нас! — продолжала исступленно восклицать Грушенька, все еще
на коленях. — Вместе
казните нас,
пойду с ним теперь хоть
на смертную
казнь!
Слышали ее крики: «С тобой хоть
на казнь!» А что я ей дал, я, нищий, голяк, за что такая любовь ко мне, стою ли я, неуклюжая, позорная тварь и с позорным лицом, такой любви, чтоб со мной ей в каторгу
идти?
В «Страшном суде» Сикстинской капеллы, в этой Варфоломеевской ночи
на том свете, мы видим сына божия, идущего предводительствовать
казнями; он уже поднял руку… он даст знак, и
пойдут пытки, мученья, раздастся страшная труба, затрещит всемирное аутодафе; но — женщина-мать, трепещущая и всех скорбящая, прижалась в ужасе к нему и умоляет его о грешниках; глядя
на нее, может, он смягчится, забудет свое жестокое «женщина, что тебе до меня?» и не подаст знака.
Хотя власть бешенствует
на казнь рассудка, но свирепствованием своим себе устроила стыд и посрамление, им
славу».
Он жил в тюрьме и ждал
казни, по крайней мере еще чрез неделю; он как-то рассчитывал
на обыкновенную формалистику, что бумага еще должна куда-то
пойти и только чрез неделю выйдет.
— Знаю; но что же мне делать, не моя воля, — сказала она, и в словах ее слышалось столько отчаяния, как будто она
шла на смертную
казнь.
— Тогда, перед
казнью, много наших донцов похватали! Приехали они в Москву атамана спасать. Похватали и сослали кого в Соловки, кого куда. Уж через пять лет, когда воцарился Федор, вернули, и многие из них
шли через Москву и еще видели
на шесте, против Кремля,
на Болоте, голову своего атамана.
Моя телеграмма в газету через петербургскую цензуру попала в министерство иностранных дел, которое совместно с представителями других держав
послало своих представителей
на организованный Миланом суд. Этот суд должен был приговорить шестьдесят шесть обвиняемых вождей радикалов с Пашичем, Протичем и Николичем во главе к смертной
казни.
Александр Сергеич между тем пересел к фортепьяно и начал играть переведенную впоследствии, а тогда еще певшуюся
на французском языке песню Беранже: «В ногу, ребята,
идите; полно, не вешать ружья!» В его отрывистой музыке чувствовался бой барабана, сопровождающий обыкновенно все
казни. Без преувеличения можно сказать, что холодные мурашки пробегали при этом по телу всех слушателей, опять-таки за исключением того же камер-юнкера, который, встав, каким-то вялым и гнусливым голосом сказал гегельянцу...
И что это за человек, — продолжал боярин, глядя
на Годунова, — никогда не суется вперед, а всегда тут; никогда не прямит, не перечит царю,
идет себе окольным путем, ни в какое кровавое дело не замешан, ни к чьей
казни не причастен.
Максим, покидая родительский дом, не успел определить себе никакой цели. Он хотел только оторваться от ненавистной жизни царских любимцев, от их нечестивого веселья и ежедневных
казней. Оставя за собою страшную Слободу, Максим вверился своей судьбе. Сначала он торопил коня, чтобы не догнали его отцовские холопи, если бы вздумалось Малюте
послать за ним погоню. Но вскоре он повернул
на проселочную дорогу и поехал шагом.
Вели
казнить меня, государь, вели мне голову
на плаху понести, и я с радостью
пойду на мученья, как прежде
на битвы хаживал!
— Батюшка, Иван Васильевич! — воскликнул он вдруг, падая
на колени, — вели меня
казнить, только не вели этакого сраму
на себя принимать! Скорей
на плаху
пойду, чем женюсь
на ее милости, тетка ее подкурятина!
После этого убийства Иоанн, в мрачном отчаянье, созвал Думу, объявил, что хочет
идти в монастырь, и приказал приступить к выбору другого царя. Снисходя, однако,
на усиленные просьбы бояр, он согласился остаться
на престоле и ограничился одним покаянием и богатыми вкладами; а вскоре потом снова начались
казни. Так, по свидетельству Одерборна, он осудил
на смерть две тысячи триста человек за то, что они сдали врагам разные крепости, хотя сам Баторий удивлялся их мужеству.
«Аще, — подумал он, — целому стаду, идущу одесную, единая овца
идет ошую, пастырь ту овцу изъемлет из стада и закланию предает!» Так подумал Иоанн и решил в сердце своем участь Серебряного.
Казнь ему была назначена
на следующий день; но он велел снять с него цепи и
послал ему вина и пищи от своего стола. Между тем, чтобы разогнать впечатления, возбужденные в нем внутреннею борьбою, впечатления непривычные, от которых ему было неловко, он вздумал проехаться в чистом поле и приказал большую птичью охоту.
— Надёжа-государь! — сказал он дерзко, тряхнув головою, чтобы оправить свои растрепанные кудри, — надёжа-государь.
Иду я по твоему указу
на муку и смерть. Дай же мне сказать тебе последнее спасибо за все твои ласки! Не умышлял я
на тебя ничего, а грехи-то у меня с тобою одни! Как поведут
казнить меня, я все до одного расскажу перед народом! А ты, батька игумен, слушай теперь мою исповедь!..
Мне кажется, он и
на казнь бы
пошел с некоторым шиком, щеголеватостью.
Устрашение, подкуп, гипнотизация приводят людей к тому, что они
идут в солдаты; солдаты же дают власть и возможность и
казнить людей, и обирать их (подкупая
на эти деньги чиновников), и гипнотизировать, и вербовать их в те самые солдаты, которые дают власть делать всё это.
Но когда я говорил, что такого ограничения не сделано в божьем законе, и упоминал об обязательном для всех христианском учении братства, прощения обид, любви, которые никак не могли согласоваться с убийством, люди из народа обыкновенно соглашались, но уже с своей стороны задавали мне вопрос: каким же образом делается то, спрашивали они, что правительство, которое, по их понятиям, не может ошибаться, распоряжается, когда нужно, войсками,
посылая их
на войну, и
казнями преступников?
Вы знаете, как промысел небесный
Царевича от рук убийцы спас;
Он
шел казнить злодея своего,
Но божий суд уж поразил Бориса.
Димитрию Россия покорилась;
Басманов сам с раскаяньем усердным
Свои полки привел ему к присяге.
Димитрий к вам
идет с любовью, с миром.
В угоду ли семейству Годуновых
Подымете вы руку
на царя
Законного,
на внука Мономаха?
— Отчего же не состоится?.. Нисколько!.. — воскликнул повеселевшим голосом Янсутский; он в это время выпил еще чашку кофе с коньяком. — Я, что касается до удовольствий, особенно парижских, перед смертной
казнью готов
идти на них.
Так дело
шло не один десяток лет. Гарусов все богател, и чем делался богаче, тем сильнее его охватывала жадность. Рабочих он буквально морил
на тяжелой горной работе и не знал пощады ослушникам, которых
казнил самым жестоким образом: батожья, кнут, застенок — все
шло в ход.
— Надеялся ли он спасти этого незнакомого человека?.. Не думаю. Он
пошел, как был, захватив, впрочем, трут и огниво, которыми едва ли даже сумел бы распорядиться. Говорю вам — совершенный ребенок. Ему просто стало невыносимо… И еще… Мне порой приходит в голову, что он
казнил в себе подлую человеческую природу, в которой совесть может замерзнуть при понижении температуры тела
на два градуса… Романтик в нем
казнил материалиста…
Мы со Ксеньей
Об этом долго толковали; горько
Казалося и непонятно нам,
Что ты, отец, который столько раз
Нам говорил: я лишь дела караю,
Но ни во чью не вмешиваюсь мысль, —
Что начал ты доискиваться мыслей,
Что ты за мысль, за слово
посылаешьЛюдей
на казнь!
Мой сын
Тобой убит. Судьба другого сына
Послала мне — его я принимаю!
Димитрием его зову! Приди,
Приди ко мне, воскресший мой Димитрий!
Приди убийцу свергнуть твоего!
Да, он придет! Он близко, близко — вижу,
Победные его уж блещут стяги —
Он под Москвой — пред именем его
Отверзлися кремлевские ворота —
Без бою он вступает в город свой —
Народный плеск я слышу — льются слезы —
Димитрий царь! И к конскому хвосту
Примкнутого тебя, его убийцу,
Влекут
на казнь!
Ты отгадал. Знавал ли прежде
Ты дона Алвареца, у него
Воспитывался юноша Фернандо…
Он еретик! он верит Лютеру,
И чтит его!.. сегодня он убил
Дочь Алвареца в доме у меня.
Я спас ее от хищников, но, боже!
Не мог спасти от острого кинжала!
Его сыскать нам надо и вести
На казнь преступника двойного!
Он труп несчастной девушки
Понес с собой!.. да! я его найду,
Я по следам его
пойду кровавым,
И жизнию заплотит он…
А только вот, хотите верьте, хотите вы не верьте в предчувствие… Нынче ведь неверие в моде, а я предчувствиям верю, потому что в бурной жизни моей имел много тому доказательств, но
на душе у меня, когда мы к этой мызе
шли, стало так уныло, так скверно, что просто как будто я
на свою
казнь шел.
Она бледна, как снег, дрожит, она
идет точно
на казнь, но
идет,
идет без оглядки, решительно.
Пошли хозяева в церковь, а Аггей не знает, что ему и думать. Махнул он рукой. «Будь что будет, — думает, — хуже того, что теперь, себе не сделаю; хоть и
казнят меня, а
пойду и обличу злодея». И
пошел за хозяевами к собору и стал с народом
на паперти, где проходить правителю.
Купец
на эти деньги
пошел и наторговал вдесятеро; а я
пошел в город, и вот меня взяли и понапрасну посадили в тюрьму и два дня не давали есть и теперь хотят
казнить.
Человек, верующий в бога-Христа, паки грядущего со
славою судить и
казнить живых и мертвых, не может верить в Христа, повелевающего подставлять щеку обидчику, не судить, прощать и любить врагов; человек, верующий в боговдохновенность ветхого завета и святость Давида, завещающего
на смертном одре убийство старика, оскорбившего его и которого он сам не мог убить, так как был связан клятвой (3-я кн.
Фукье-Тенвиль, знаменитый прокурор революционного трибунала в эпоху террора, предлагал пускать перед
казнью осужденным кровь, дабы, таким образом, ослаблять мужество, с которым они
шли на смерть.
На казнь идти и гимны петь,
И в пасть некормленному зверю
Без содрогания смотреть…
Сид Тимофеич и тут стал
на пороге: «Не
пойду, говорит: я тебя, Ирода, переживу и твоей Иродиады
казнь увижу».
В смертной
казни убивший ничем не жертвует, не
идет на смерть.
Если война и дуэль не есть убийство, ибо человек
идет на войну не только убивать, но и умирать и всегда рискует своей жизнью, то смертная
казнь есть чистое убийство.
— Ваше величество, отпусти меня
на свободу сегодня, а завтра я буду с восходом солнца
на площади ожидать своей
казни. Я хочу
пойти в лес, последний раз полюбоваться природой.
— Ах, эти интеллигенты наши мяклые!
На казнь пойдет — не дрогнет. А что несправедливо назовут эксплуататором, — нет, уж лучше что угодно! Пусть лучше первый жулик обирает средь бела дня, как дурачка!..
— Удивительно! Мы уж совсем
на разных языках говорим… Ну, да! Тогда речь
шла о
казни солдат, мужественно отказывавшихся участвовать в преступной империалистической бойне. А теперь речь о предателях, вонзающих нож в спину революции.
«
Идти на Сахалин из-за какой-нибудь свиньи тоже не разумно, — раздумывал Сигаев. — Если я
пойду на каторгу, то это даст только возможность жене выйти замуж вторично и надуть второго мужа. Она будет торжествовать… Итак: ее я оставлю в живых, себя не убиваю, его…тоже не убиваю. Надо придумать что-нибудь более разумное и чувствительное. Буду
казнить их презрением и подниму скандальный бракоразводный процесс…»
Как только я назвал себя, Гиезий узнал меня сразу и подал свою уваленную птичьим пухом руку. А между тем и перепелиная
казнь была кончена; повар соскочил
на землю и
пошел к бочке с водою мыть руки, а мы с старым знакомцем отправились пить чай. Сели уютненько, решето с птичьими головками под стол спрятали и разговорились.